Никто еще не обращал внимания на то, однако, что остракизм 482 года до н. э. фактически был первым референдумом в истории. Возможно, и самым судьбоносным, ибо от его результата зависело будущее не только Афин, но и независимой Греции, да и многого еще. Назначенная дата приближалась, но афиняне, казалось, осознавали происходящее смутно, словно еще не проснулись. Между тем слухи о серьезном строительстве на Афонском полуострове подтверждались и становились угрожающим фактом; на объятых тревогой городских улицах до смерти напуганные люди шепотом делились своими страхами по поводу подготовки Великого Царя к войне.
То, что враги Фемистокла, отказавшиеся дать городу флот, все еще славили Аристида как Справедливого, все больше раздражало народ, сам Аристид вскоре это понял. В день объявления остракизма неграмотный крестьянин возле корзин с глиняными черепками, не узнав выдающегося деятеля, протянул ему свой черепок и попросил нацарапать на нем: «Аристид».
Растерянный Аристид спросил у бедняка, почему тот принял такое решение. «Да потому, - услышал он в ответ, - что я сыт по горло тем, как его каждый день называют справедливым». И Аристид, выслушав объяснение и не говоря ни слова, написал свое имя на черепке и вернул его крестьянину. Такая вот поучительная история, причем узнать об этом могли, конечно же, только от самого Справедливого.
А если так, значит, у него возникло желание загладить свою вину и что-то спасти от разрушения. Возможно, он заметил на некоторых черепках надпись: «Собрат Датиса». Когда результат был определен и объявили, что в изгнание отправляется Аристид, он уже точно знал, что, покидая город, ему надо поддержать свою репутацию честного человека. Еще настанет время, когда она ему вновь понадобится, он готовил почву для возвращения.
А голосование тем временем выполнило свою задачу. Дорога расчистилась, и Фемистокл торжествовал. Афины получали свои корабли, и даже больше двух сотен; после всех проволочек афинян вдруг охватил азарт противоположного свойства - желание взять быка за рога. Теперь они боялись сделать слишком мало и не успеть. Агенты, снабженные лаврийским серебром, направились во все концы Эгейского моря, чтобы закупить строевой лес, где только возможно.
День и ночь корабельные верфи в Пирее оглашались звоном пил и ударами молотов. Боевые корабли сходили со стапелей и раньше, после голосования прошедшего лета, но теперь это происходило во много раз чаще, с неимоверной быстротой - по два корабля в неделю. В ход пошли только самые смертоносные, самые современные модели машин для убийства - триремы, тонкие, с выгнутым носом, оборудованные тремя рядами весел.
