499 год до новой эры. Зима в Лакедемоне. Прямо у берега Гифиона, небольшого порта, служившего спартанцам морской базой, лежит пустынный островок Краны, продуваемый всеми ветрами. Вот он, как на ладони, под распахнутым небом - остров, где Елена и Парис вместе провели свою первую ночь, сплетаясь в исступлении страсти, очень скоро приведшей к большому пожару, охватившему Восток и Запад, и корабли спартанцев столпились у берегов Трои.

Предсказания сбываются? Аристагор, глядя на пресловутый остров, пока его корабль входил в гавань Гифиона, от души на то надеялся. Его миссия заключалось - ни больше ни меньше - в том, чтобы вовлечь спартанцев во вторую азиатскую войну.

Тридцатимильная дорога вела к городу, и Аристагор репетировал зажигательную речь, которой он увлечет гостеприимных спартанцев. Персы были так богаты, что никакому, даже самому алчному человеку и не снилось. Они женоподобны, пользуются благовониями, подумать только - «даже в бой идут в штанах».

Можно ли представить себе более заманчивого неприятеля? Особенно для спартанцев, ведь их царь Клеомен, всегда отличавшийся вкусом к упреждающим ударам, даже после разгрома у Элевсина, остался непревзойденным, истым воплощением спартанской силы. Демарату, своему товарищу по оружию, чья агитация так повлияла на то, чтобы кампанию против Афин отменили, получил решительный отпор.

Возвратившись из Аттики, Клеомен открыто обвинил соотечественника в том, что тот свел на нет военные усилия и оказал давление па Народное собрание Спарты, добиваясь проведения закона, запрещавшего обоим царям участвовать в одной и той же военной кампании. После этого Демарата заперли в казармах. В общем, он надолго оказался в тени.

Но шрамы после неудачного похода на Афины у Клеомена, видно, тоже не совсем зажили. Когда спартанский главнокомандующий встретился с Аристагором, чтобы обсудить с ним кризис в Ионии, он поверг гостя в недоумение категорическим отказом прийти на помощь. Аристагор, решив, что Клеомен хотел бы получить взятку, пошел следом за ним домой и стал предлагать все большие суммы.

И даже присутствие восьмилетней царской дочери, Горго, не остановило его - большая оплошность, если иметь в виду детскую непосредственность маленькой спартанской девочки. Ясноглазая Горго внезапно воскликнула высоким голосом: «Отец! Этот чужеземец пришел, чтобы подкупить тебя. Пусть он немедленно оставит тебя в покое!» Демонстрация не по годам развитой нравственности смутила отцовское сердце.

Но даже если бы дочь не приструнила отца, Клеомен, скорее всего, отправил бы Аристагора укладывать чемоданы. Он все еще помнил горький вкус афинского поражения. Вдобавок с севера поступили известия о том, что Аргос, его старинный враг, перегруппировывается, готовясь к очередному выяснению отношений. Спартанцам надо было поберечь людские резервы, чтобы справиться с надвигающимся кризисом. Поэтому Клеомен не имел ни малейшего желания посылать хотя бы одного гоплита на помощь Аристагору.