Позже к Теплым Воротам от Ксеркса прибыли официальные парламентарии. Леонид наверняка встретился с ними за стеной, чтобы послы не увидели, как мало у него людей. Ему были переданы условия Великого Царя: защитники, если бы они согласились сложить оружие, могли беспрепятственно разойтись по домам, причем им обещали пожаловать титул «друзья персидского парода», ибо «всем грекам, принявшим его дружбу, Великий Царь уделит больше земли и лучшего качества, чем та, которою они доселе владели».

Многим выходцам из Пелопоннеса, уже имевшим непреодолимое желание броситься бежать до самого Перешейка, эти перспективы придали еще большую решимость - оставить перевал; однако фокейцы, для которых Перешеек был все равно что Египет, с негодованием отвергли саму возможность уйти из Фермопил. И также, что не удивительно, отнесся к предложению послов Леонид. А поскольку в условиях войны он был военачальником и царем Спарты, его решения оказалось достаточно, чтобы приструнить колеблющихся: союзные силы оставались на своих местах, чтобы держать переход. Когда посольство Великого Царя потребовало сдать оружие, Леонид ответил лаконично и презрительно: «Моіоп labe» - «Идите и возьмите».

Чем мрачнее складывались обстоятельства, тем невозмутимее был спартанец. Так его воспитали. Леонид прекрасно понимал, что его хладнокровие - лучшее средство для поднятия морального духа тех, кто дрогнул. Но он, естественно, ждал, что и гвардия поддержит его со свойственной ей непреклонностью. И гвардейцы его не разочаровали. Когда варвары выпустили стрелы, они, казалось закрыли собой солнце. Спартанцы привычно стояли не дрогнув. Они встретили залп с колоссальным равнодушием. Кто-то обронил: «Прекрасная весть: если мидяне заслонят солнце, то можно будет сражаться в тени».