Алкмеониды оказались не единственными гражданами, которые чувствовали себя ущемленными рядом с блестящим победителем битвы при Марафоне. И не только знатные персоны жаждали места под солнцем, под лучами благосклонности собрания. Один человек особенно горько страдал из-за славы, которую снискал себе Мильтиад. Он мучился бессонницей, перестал пить и уже ловко приближался к тому, чтобы воспользоваться отбраковкой.

Фемистокл, у которого, разумеется, также не было недостатка во врагах, осознавал, что, продолжая преследовать свои политические амбиции, он рискует погибнуть. Каждый год против него накидывали целые кучи ostraka, у него оставалось одно серьезное преимущество. Ни одно из таких обвинений невозможно было применить против Фемистокла. Например, «предатель», или «любовник Датиса», или нарисовать его в виде лучника в мидийском шлеме.

В отличие от многих, осужденных на изгнание, он неизменно оставался стойким противником Царя Царей. Большой портовый комплекс в Пире, который начали строить во время его пребывания на посту архонта, почти через десять лет стал самым большим и укрепленным портом в Греции, и он служил неотразимым свидетельством в пользу Фемистокла.

Фемистокл повел открытые дебаты, требуя для превращения Афин в морскую державу высочайшего уровня создать флот. Возможно, это являлось соблазнительной перспективой для беднейших классов, но вряд ли - для землевладельцев и крестьян, недавних победителей при Марафоне. Фемистокл настаивал на строительстве двух сотен кораблей, для чего была необходима немалая людская сила.

Но тогда осталось бы совсем немного граждан, способных защитить город на суше традиционным способом - с шитом и копьем. Могли ли гоплиты проголосовать за свое исчезновение? И, что еще важнее, кто бы согласился финансировать экстравагантную морскую программу Фемистокла? Военные корабли недешевы; целый флот - это, пожалуй, стало бы самым дорогостоящим символом статуса, о котором только может мечтать город.