Несусветная паранойя: вообразить, будто Ксеркс - всего лишь орудие зловещего всемирного заговора, руководимого из Тира. Нет, Царь Царей собрался воевать не по чужой, а по своей собственной воле. Финикийцы, как и другие подчиненные ему народы, его рабы. Их принуждали платить дань, содержать сатрапа и даже, когда они отбыли на войну, подчиняться власти неповоротливого персидского придворного.
Но это не означает, что финикийцы не имели никакого влияние на имперское высшее начальство. Если не считать мидян, не было, наверное, другой такой группы людей во всех персидских владениях, приближенных к царскому уху. Цари Тира и Сидона прекрасно понимали, что экспедиция Великого Царя пойдет прямиком ко дну, если ее с воодушевлением не поддержат их морские силы.
И так бывало постоянно. Камбис, некогда положивший начало имперскому флоту, очень скоро обнаружил, что новой игрушкой можно пользоваться не всегда и не везде. Поставив перед своими войсками задачу идти на завоевание Карфагена, он был потрясен, узнав, что на его планы наложили вето финикийцы, которые «объявили, что связаны страшными клятвами и выступить в поход на своих потомков для них великое нечестие». Персидские стратеги мигом усвоили этот отрезвляющий урок lese-majeste (фр. оскорбления монарха. - Прим. пер.).
Покуда новобранцев из других провинций силой гнали на войну, с финикийцами приходилось вести себя более дипломатично. Они хоть и рабы, но порой бывает нецелесообразно так бесцеремонно тыкать их носом. Пусть уж плывут не как призывной состав, а в качестве ревностных борцов за дело Царя Царей. Короче говоря, пусть они поверят, что на карту поставлены их собственные интересы.
Конечно, в операции против Греции они тоже были задействованы. Финикийцы, чьи корабли составили основу флота в битве у острова Лады, уже получили немыслимые выгоды от разрушения Милета - города, который в свое время являлся еще более важным коммерческим центром, чем Сидон и Тир. Если подобным образом сравнять с землей Афины, нейтрализовать Коринф и Эгину, то финикийскому бизнесу, можно сказать, обеспечено самое радужное будущее.
Финикийцы доставили на Эгейское море триста кораблей - это больше всего афинского флота. И не сказать, чтобы все это собрали с миру по нитке: Сидон, соперничавший с Коринфом за право считаться родиной трирем, находился на переднем крае морских инноваций своего века. Афинским гребцам, за плечами у которых было всего несколько месяцев упражнений, в первом же бою пришлось бы тягаться с лучшими из лучших. И до ужаса превосходящими в численности.
